Сократ

Готовится книга о Сократе. Собираются деньги. По просьбе редактора-составителя я написал туда такой грустный текст:

"Начну чуть издалека. Одним вечером к нам в гости зашла знакомая девочка. Она работает с мигрантами. Рассказала, что побывала на открытии правого книжного магазина в центре Москвы. «Зачем?» – удивился я. Она что-то стала объяснять про диалог. Что там трудятся молодые открытые люди, и с ними нужно разговаривать. «Не все так однозначно», – заключила она. Я начал кипятиться. Возразил, что эти молодые люди наверняка хорошо подкованы в своей идеологии. И у нее нет достаточной базы, чтобы с ними спорить. «И вообще, – говорил я, – фашистов не переубедить. Они понимают только один аргумент – кулаки». Даже процитировал слова Буллстрита из своей старой книжки «Дать пизды»: «Мы верим в равенство, а они – в неравенство. Может, это дается с молоком матери».

После этого разговора я был сильно расстроен. Время больших свершений ушло, думал я. Великий угар типа Химок и других прыжков уже невозможен. Фаши спокойно открывают магазины в центре Москвы. И им все сходит с рук. А через несколько дней я узнал, что Сократ умирает.

Я познакомился с ним, наверное, году в 2007-м, вскоре после того, как он перебрался в Москву. Я тогда работал главным редактором одного молодежного журнала, который выпускало серьезное западное издательство. Там выходили всякие газеты и журналы. А редактором у меня был Зог. И к нему в редакцию пришли как-то Шкобарь и Сократ. Сократ меня увидел – а я такой был здоровый и бритый. И он спросил про меня: «Чего, он тоже нациков гоняет?» И развеселился.

С тех пор мы общались по всяким темам, в основном, культурного профиля. У нас с товарищами была творческая группа «Противотанковая граната», мы, в том числе, выпускали альманах. В нем опубликовали стихи Сократа. Там присутствовали такие, актуальные и сегодня, строчки:

пусть этот мир сожрет вирус эбола

мегаполисы захватят толпы мертвецов

всех людей уничтожат в холокосте

раздавят под руинами их дворцов

больше крестовых походов

больше безумия, гнева и страха

кровью смоченных отходов

во имя иисуса, будды и аллаха 

Много было разного угара. Если вспоминать какие-то примеры яркие, помню концерт в лесу, который Биди организовывал. Там Working Boys выступали, где пел Сократ, Дюша «МАО» покойный («Московский Асвободительный Оркестр»), мы тоже пели. Там была толпа панков-ирокезников новой генерации, которые не бухают, а за собой мусор собирают. Нашего вокалиста Каталу они на руках качали и в воздух подбрасывали. Потом, если мне память не изменяет, пришлось через какой-то овраг уносить ноги от ментов. В общем, смешно было.

В то время мы часто вместе мероприятия по приколу делали. Помню концерт Working Boys и ПГ, который удалось замутить в дико гламурном клубе «Икра» через знакомого арт-менеджера. Немногие случайные посетители в полном недоумении взирали на происходящее на сцене. Но Сократ остался доволен. В клубе «ОГИ» по поводу юбилея анархистского журнала «Автоном» организовали avtonom-party. Тут уже народу было битком, все свои. Кроме нас и Working Boys Политзек выступал, еще кто-то. На всех этих гигах, разумеется, работало анархо-дистро, где продавались журналы и книги. То есть все это не так просто делалось, а через музыку определенная идейная пропаганда шла. Сократ не только пел, но и активно занимался организацией, дистро, афишами, рассылками и пр.   

Самыми угарными, наверное, были «либертарные танцульки». Тогда у нас была мастерская в доме Шаляпина. Не в том доме, где музей, а есть еще один дом, где жил Шаляпин, на Кропоткинской. Он тогда был в полуразрушенном состоянии, а сейчас закрыт на реставрацию. В общем, целый дом находился в нашем распоряжении. И придумали делать там такие дискотеки – музыку разную включали, ой, реггей, ска. На эти дискотеки собирались антифа-скины. Сократ там охраной ведал. Это были развеселые мероприятия, сейчас такое невозможно представить.

Самым запоминающимся был концерт на Арт-Стрелке, где теперь хипстерские заведения, прямо напротив Кремля. «Руки на одеяло» выступали, те же Working Boys, мы. Это как бы на открытии выставки происходило, «Против мусора» – имелись в виду мусора, конечно. Такая игра слов. Много очень народа пришло, целая площадь. Ваня Костолом там еще был. Некоторые наши слушатели-скины так раздухарились, что в такт музыке стреляли в воздух из разного оружия.

Мы незадолго до того премию как художники получили и смогли финансово поучаствовать в организованном Сократом и другими ребятами турнире по смешанным единоборствам «Не сдавайся». А после этого выступления наш Катала уехал в Нью-Йорк и деятельность нашей арт-группы закончилась. Это 2009-й год.

Последним событием, которое я делал в те годы вместе с Сократом, была выставка антифашистских трофеев. Мы устраивали ее в рамках фестиваля активистского искусства «Медиаудар» на Винзаводе в 2013 году. Зог, JT и др. помогали собрать выставку анархо-самиздата, а Сократ – антифа-трофеев, то есть срезанных и сорванных у фашистов нашивок, отнятых знамен и других предметов. Эту выставку даже по телевизору показали. Тогда же пригласил Сократа прочитать лекцию по самообороне для художников-активистов под юмористическим названием «Как прикрыть свою жопу в тюрьме». Это уже после его первой отсидки было.

Так что Сократ активно участвовал во всех этих культурных инициативах – и в музыкальных, и художественных. Он всегда был рад замутить что-то правильное с его точки зрения, полезное и прикольное. Ну и по-человечески помогал всегда – например, если нужно было организовать охрану выставки, у которой могли быть неприятности.

Прошлым летом мы провели мероприятие в связи с 20-летием творческой деятельности нашей группы. Был музыкальный концерт в клубе, и Сократ вышел на сцену. Пел вместе с нами наши песни.

После этого мы еще виделись, гуляли по моим дворам. Разговор несколько раз возвращался к тюрьме. Сократ был на позитиве, но после второй отсидки он в чем-то изменился. Я думаю, что его раздавила Система. Система в целом. Во-первых, весь этот движ, – в котором, как он мне рассказывал, он хотел заниматься педагогической деятельностью с молодежью, стать для этих ребят учителем, – по сути, рассыпался. Вся эта деятельность была пресечена. Движа не осталось, остались лишь его фрагменты, субкультуры, но массового оппозиционного движения сейчас нет. И та же тюрьма его надломила, но я думаю, что все это вкупе, тюрьма тоже как часть всей этой системы. Много что развалилось, но Сократ продолжал быть верен тому, что осталось. Остался, например, журнал «Автоном», в котором мы оба неизменно сотрудничали.

Один мой друг его впервые увидел после как раз нашего последнего концерта, и сказал, что Сократ ему показался добрым и нежным. И это и мое главное впечатление – в противовес тому, каким Сократ казался многим – такой большой здоровяк, – на самом деле он был добрым и нежным.

Сократ ушел, и как это ни банально звучит, ушла целая эпоха. Эпоха большого движа, бесшабашности и надежд. На смену ей пришло время отчуждения, осколков, холодного воздуха, ставшего каменной стеной. Но я верю, что все еще изменится".