Прорыв за кордон

Чао Мом Кхам Люэ

        

Следы слона

 Благо на дворе каникулы, взяли с другом машину и ломанулись через три провинции на границу с Бирмой, в Сишуанбаньна. Поселились в деревне дайцев. Дайцы – китайские тайцы. В XIII в. у них было мощнейшее королевство, попавшее под влияние Китая только в конце XIX в. Китайские власти признавали суверенитет местных королей и даровали им статус «туси» – племенных вождей. Последний, 41-й, король Чао Мом Кхам Люэ (китайское имя – Дао Шисюнь) умер в 2017 г. Он был лингвистом, а по совместительству занимал пост заместителя председателя комитета Народного политического консультативного совета Китая провинции Юньнань. 

 В джунглях здесь обитают дикие слоны. Слонов мы не видели – только их экскременты и следы, заполненные дождевой водой. Хотя кто знает, была ли это вода. По одной из легенд, местная девушка попила воды из придорожных следов слона, но это была слоновья моча. После этого девушка забеременела и родила обычную девочку. У дайцев множество подобных легенд, но все сводятся к тому, что женщина, соприкасаясь с мочой или слюной этих животных, рожает потомство. С давних пор дайцы обожествляют слонов. Алтарь каждого храма украшен их бивнями.  

     

     

Цзино

 Девушка народа цзино показывает нам свою чайную плантацию. Цзино – тибето-бирманцы, один из самых маленьких официально признанных народов Китая. Их всего около 20 т. Все цзино живут на одной горе, которая так и называется – гора Цзино.

 Цзино – анимисты. На тотемном столбе изображены боги солнца, луны, воды и огня (сверху вниз). Согласно преданию цзино, все в мире было создано богиней Амояобэй (ее скульптура на третьем фото). Но ее раздражало, что созданные ей животные и растения могли разговаривать. Они слишком шумели каждый день, внося хаос в мировой порядок. Поэтому Амояобэй решила разрушить мир и сотворить его заново. Она посадила своих детей-близнецов, брата и сестру Махея и Маниу, в большой деревянный барабан, а затем создала семь солнц, которые убили множество животных и растений, и вызвала потоп, затопивший весь мир. Махей и Маниу бродили в барабане семь дней и семь ночей. После того как потоп отступил, они выбрались из барабана, поженились и породили племя цзино.

    

Буланы

 Бабушка из мон-кхмерского народа буланов перетирает листья красного чая.

 Буланы – одни из первых в мире производителей чая. Как и дайцы, живут в двухэтажных домах на сваях. Первый, открытый, этаж служит хлевом для скота (например, кур) и складом. На втором этаже – священный столб и очаг. Священный столб – это место, где обитает божество дома, которому каждый день должны приноситься жертвы. Не членам семьи нельзя прикасаться к столбу без разрешения. Пространство вокруг очага многофункционально. Это и гостиная, и кухня, и столовая, и спальное место. Также на втором этаже есть открытая терраса, на ней отдыхают, моют и сушат посуду и белье. Тотемы буланов – жаба и бамбуковая крыса.

 Вплоть до времен династии Мин буланы были охотниками-собирателями. Во времена династии Цин большинство буланов уже обосновались на территории, примерно совпадающей с их нынешним местоположением. Находясь в номинальном подчинении дайским правителям «туси», они несколько раз поднимали восстания против них и императоров. Самое значительное восстание произошло в 1861 г., когда буланы из Моцзяна присоединились к хани, которые уже выступили против императорского правления. Это восстание продолжалось семь или восемь лет. В период Китайской Республики буланы продолжали сопротивление. В 1940 г. буланы вместе с хани и лаху ухитрились разгромить присланную на их подавление гоминьдановскую армию.

   

    

Деревенский бог

Тотемный столб в горной дайской деревне. Легенда гласит, что староста, построивший деревню, после смерти превратился в деревенского бога. До сих пор, когда в деревне происходят важные изменения, такие, например, как строительство нового дома, рождение ребенка или смерть пожилого человека, нынешний староста должен поклониться тотемному столбу и сообщить новость деревенскому богу от имени всех жителей.

 У дайцев богатая древняя литература. Алфавит похож на тайский. В 1950-х годах власти его упростили. Все надписи на вывесках и указателях в районе дублируются по-дайски. Но поскольку в автономиях национальных меньшинств в Китае преподавание в школах ведется лишь на китайском (путунхуа), никто из опрошенных мной местных жителей ни читать, ни писать по-дайски не умел… В прежние времена можно было изучить алфавит у монахов в храме, и многие родители отдавали туда детей на послушание. Теоретически это можно сделать и сейчас, но, как показало проведенное мной в нескольких деревнях мини-исследование, ни одна из семей не последовала этой древней традиции. Так что бытует лишь устная речь, но неизвестно, не утратится ли в скором будущем и она…

Прорыв за кордон

Самым запоминающимся в поездке была, наверное, дорога. На пути из Юньнани в Гуандун расположены несколько постов, причем медицинские чередуются с полицейскими, на которых дежурят менты с автоматами. Китайцы преодолевают препятствие довольно быстро – им достаточно лишь просканировать удостоверение личности (багажники шмонают не у всех). У нас, иностранцев, китайских удостоверений, разумеется, нет. Так что нам приходилось вылезать из машины и предъявлять паспорта. Их вкупе с номером автомобиля фотографировали и вносили в базу. Потом надо было идти в само отделение полиции, где вручную вписывать в толстую тетрадь все свои данные. На первом же посту по пути обратно мент широко улыбнулся и сказал: «А, вы те самые мексиканец с русским». Мы переглянулись. Выходит, о наших перемещениях уже знали все заинтересованные лица. На следующем за полицейским медицинском посту нас не выпустили за границу префектуры. Оказалось, наши тесты устарели. Их надо делать каждые 48 часов, а мы упустили это из виду. Пришлось сдавать тест здесь, после чего я на голубом глазу попытался выехать за кордон, но не тут-то было. «Ждите результатов». – «А сколько ждать?» – «8 часов»… Я возроптал и пошел препираться по разным инстанциям. В итоге двигаться дальше нам так и не разрешили, но милостиво позволили вернуться обратно. Для этого надо было перелезать на другую сторону хайвэя, регистрироваться в тетради на том посту и оставлять там в залог наши паспорта. После этого можно было развернуться – через 20 километров.

 Возвращаться в город не хотелось. Развернувшись и получив паспорта, я предложил другу: «Давай прорываться вперед по сельским дорогам. Как в песне Высоцкого. За флажки». Он поизучал карту в телефоне и согласился. В глазах его зажглись огоньки Гуанахуато. И мы свернули с трассы на проселочную бетонку, довольно быстро превратившуюся в такое бездорожье, которого я раньше в Китае никогда не видел. Глубокие ямы, колдобины, где-то удавалось влезть в гору лишь с энной попытки. Обдавая пылью, нас обгоняли прыгающие на ухабах как лягушки раздолбанные джипы. Оттуда, гогоча, высовывались индейцы с тибетскими лицами. Признав сородичей, друг-мексиканец приветливо махал им вслед. Запустив в рот очередную порцию нереально вставляющего местного бетеля, он взбодрился и сменил меня за рулем. Я вспоминал «На дороге» Джека Керуака, «Страх и Отвращение в Лас-Вегасе» Хантера Томпсона и нашу поездку с тем же другом из Мехико в революционный штат Оахака  в 2011 г. за мескалем. Эх, не было нигде тех кордонов и преград…

 Зато мы скоротали время и, преодолев 60 километров за 6 часов, прорвались в соседнюю префектуру Пуэр. Да и пейзаж был прекрасным. По обеим сторонам дороги тянулись населенные дикими слонами девственные дождевые леса, изредка прерывавшиеся небольшими деревнями, плантациями красной питайи (драконьего фрукта) и чая.

 Когда вернулись на трассу, мент на очередном посту даже не стал спрашивать, откуда мы едем. Он прекрасно знал, что мы держим путь из Сишуанбаньна. Искусственный интеллект следил за нами. Я грустно вздохнул. Если и удается вырваться из-под надзора всевидящего полицейского ока, то недалеко и ненадолго…